Собрание :: Молитва перед пробуждением - Очерк об Афанасии Фете
Собрание. Православный молодежный журнал
Собрание. Православный молодежный журнал
Собрание. Православный молодежный журналСобрание. Православный молодежный журналСобрание. Православный молодежный журналAssembly - Orthodox Youth Missionary Magazine
Собрание. Православный молодежный журнал
Собрание. Православный молодежный журналСобрание. Православный молодежный журналСобрание. Православный молодежный журнал
Собрание. Православный молодежный журнал
 Молодёжный православный миссионерско-просветительский журнал
Издается по благословению архиепископа Казанского и Татарстанского Анастасия
№5
сентябрь 2003 
На главную
Форум
И ИЛИ
Православное христианство.ru. Каталог православных ресурсов сети интернет
ещё ссылки»
поставьте ссылку на нас
Эзотерические блуждания
Смех- это грех для православных?
Система Orphus
   <<Предыдущая :::: Содержание номера :::: Следующая>> версия для печати

Зодчие Слова

Андрей Харламов

Афанасий Фет

Молитва перед пробуждением

Мария!..

Синяя ночь. Он спит. Он заснул прямо в кресле, не раздеваясь. Он слишком стар. И болен. Иначе бы он обязательно дотянулся до окна. Толкнул бы тугие створки. И свежий ветер ворвался бы в душную комнату. И нежные цветущие ветви яблонь ворвались... И тонкий пьянящий голову аромат...

Ведь — весна... Ведь этот странный человек, совершенно непохожий на поэта, так любил весну и этот роскошный сад, который он чуть ли не собственными руками вырастил на голом месте в некогда захудалом степном хуторе Степановка. А может это не Степановка, а Воробьевка, старинная усадьба в Орловской губернии, которую практичный и жесткий помещик Афанасий Фет, разбогатевший в результате своей энергичной хозяйственной деятельности, купил в 1877 году? Кстати, вот эта самая хозяйственная жилка (качество, вообще-то, вовсе не характерное для людей творческих) удивляла и забавляла его современников.

Тургенев писал ему: „…вижу Вас, как Вы вскакиваете и бородой вперед бегаете туда и сюда, выступая Вашим коротким кавалерийским шагом…“; „Я не могу иначе представить Вас теперь, как стоящим по колени в воде в какой-нибудь траншее, облеченным в халат, с загорелым носом и отдающим сиплым голосом приказы работникам“.

А еще Тургенев писал: „Я все жду от Вас стихотворения, последние строчки которого будут произноситься безмолвным движением губ“.

И он же одновременно сочинил пародию на его стихи и переводы:

Брыкни, коль мог, большого пожелав,
Стать им, коль нет и в меньшем без препон.

Впрочем, Чернышевский в начале 60-х и вовсе заявлял: „Такие стихи, как у Фета, может написать и лошадь“.

Но Чернышевский — революционер, социалист, сам дух этого враждебного лагеря таков: „Мы, начиная с Тютчева, считаем наших противников заблуждающимися, они нас ругают подлецами“. А Тургенев… Тургенев считался ему — другом…

Душно. Тяжело. Он спит. Он спит и не может проснуться. Как сказал Шекспир, которого он так много переводил:

Мы сами созданы из сновидений,
И эту нашу маленькую жизнь
Сон окружает...

Шекспир был великим мудрецом. И если он прав, то надо просто еще немного потерпеть, подождать — тяжелый давящий сон пройдет. Обязательно пройдет. И он проснется... Кто сказал, что он стар и болен? Он проснется, он соберет волю в кулак и страшным нечеловеческим усилием потянется вперед, к окну. Он толкнет тугие створки — они распахнутся настеж!..

Мария!..

Мне снится странный сон. Я вижу глубокое темно-синее небо над головой. Остроконечные снежные горы. И цветущую долину. Краски необыкновенно яркие и богатые по оттенкам. Таких не бывает в жизни! И вот по этой долине, по пояс в изумрудной траве, расцвеченной пунцовыми и белыми цветами, идут навстречу друг другу молодой офицер в золотых эполетах и светловолосая девушка в простом белом платье. Они улыбаются, они уже близко друг от друга, они бегут, они протягивают навстречу руки...

Мария!..

Синяя ночь. Старик поднимает голову, задыхаясь, откидывается на спинку кресла... Да, он и внешне совсем не похож на поэта. Похож на помещика. Еще больше — на мельника или на кузнеца... Но разве у поэтов должна быть какая-то особенная внешность? У поэтов должны расти крылья за спиной? Что же касается практичности, прагматичности Фета, его хозяйственной деятельности, так удивлявшей современников, то это в какой-то степени было щитом его, средством выжить, уйти, уберечься от той мрачной действительности, какая зачастую его окружала. И то, что он избегал разговоров о высоком, свидетельствует вовсе не о его атеизме, как решили для себя в своих воспоминаниях некоторые мемуаристы. Фет не хотел, не мог говорить о том сокровенном, о том величественном и прекрасном, что лежит за пределами нашего зрения, слуха и обоняния. Не мог, потому что это было для него слишком дорого, слишком свято, в отличии, может быть, от тех людей, которые пытались вызвать его на „высокие“ беседы. Как утверждали древние: „О чем невозможно говорить, требуется молчать“. И Фет молчал:

У соседа ненароком
Я сказал ей слова три
О прекрасном, о высоком...
Скука — хоть умри!

Синяя ночь. Старик смотрит в окно. Если он проснулся — а он проснулся, то почему нет облегчения, которое всегда приходит, когда душный давящий сон наконец отпускает нас? Почему столько глухой затаенной боли в его взгляде? Чего он ждет? О чем думает? Что хочет сказать?...

В своей жизни Фет совершил одну непоправимую ошибку, если само слово ошибка здесь вообще уместно. В 1849 году, будучи еще молодым 29-летним офицером кирасирского полка, он встретил удивительную и необыкновенную девушку Марию Лазич, дочь бедного херсонского помещика, беззаветно полюбившую его. „Это существо стояло бы до последней минуты сознания моего передо мною — как возможность возможного для меня счастия и примирения с гадкой действительностью. Но у ней ничего, и у меня ничего...“ Фет так и не решился жениться на бесприданнице. Через два года Мария Лазич погибла.

Синяя ночь.

Мы сами созданы из сновидений,
И эту нашу маленькую жизнь
Сон окружает...

Старик медленно протягивает руку вперед. Ладонь дрожит. Он приподнимается в кресле. От страшного напряжения вздуваются вены на лбу... Вперед, вперед, вперед!... Мария!...

Господи, как подобное может прийти в голову — Фет был атеистом?! Почитайте его стихи! Вы поймете свое заблуждение. Но критики и литературоведы не унимаются. Они потрясают пухлыми томами воспоминаний: ну пусть не атеист, но пантеист уж точно. Друзья мои! Мои дорогие философы! Что за нелепости вылетают из ваших уст? Ведь само слово — философия — всегда переводилось с греческого как — любовь к мудрости. А не любовь к сложным интеллектуальным нагромождениям! Вы это забыли?

О. Александр Мень в своих публичных лекциях высказал однажды замечательную мысль:

„Трудно научиться любить. Еще трудней научиться любить Бога. Поэтому человек учится любить Бога через своих родных и близких: через своих родителей, через своих братьев и сестер; супруги учатся любить Бога через любовь друг к другу (иногда это бывает самым трудным в жизни); родители — через своих детей...“

Мысль можно продолжить. Человек учится любить Бога и через мир, который его окружает. Через море, через небо, через солнце!... Фет не был пантеистом: он никогда не обожествлял природу. Но он чувствовал в ней ту Божественную гармонию, то совершенство и красоту, которые действительно пронизывают все наше мироздание, как бы временами ни протестовала против этого наша действительность. Так же, как и мы, Фет учился любить, учился любить — Бога. И шел он к пониманию Любви так же мучительно и трудно, как, подчас, идем к этому мы. Срывался, делал страшные ошибки, и снова поднимался, и снова шел... Именно в этом ключ к пониманию его поэзии, иногда болезненной, иногда — трагической, но всегда светлой, волнующей, запредельной.

Рука дрожит, рука тянется к окну. Нет сил, нет воли... Нет воздуха... И жизнь — кончена. Но он должен успеть... Он должен дотянуться... Он должен сказать то, что всегда само рвалось из него и что он всегда боялся произнести вслух... Нет, он никогда не простит себя. Но ведь она — простила его, он знает... Может... и Бог простит его, и тогда — он — дотянется, толкнет тугие створки, они распахнутся настежь! И он упадет перед ней на колени...

Мария!..

„К Тебе, Господи, возношу душу мою. Боже мой! на Тебя уповаю, да не постыжусь, да не восторжествует надо мною враги мои. Укажи мне, Господи, пути Твои, и научи меня стезям Твоим. Направь меня на истину Твою, и научи меня; ибо Ты Бог спасения моего; на Тебя надеюсь всякий день. Вспомни щедроты Твои, Господи, и милости Твои, ибо они от века. Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай; по милости Твоей вспомни меня Ты, ради благости Твоей, Господи!...“

Мне снится странный сон. Я вижу глубокое темно-синее небо над головой. Остроконечные снежные горы. И цветущую белую долину. И в ней, по пояс в высокой траве, стоят, обнявшись, офицер в золотых эполетах и светловолосая девушка в простеньком белом платье.



Цикл очерков Андрея Харламова «Зодчие Слова»:

  • Грустное путешествие (об А. С. Пушкине)
  • Маска Михаила Лермонтова
  • Закон Любви (об А. К. Толстом)
  • Молитва перед пробуждением (об Афанасии Фете)
  • Стихотворения, присланные из Германии (о Ф. И. Тютчеве)
  • Околдованный вестник (об Александре Блоке)

    комментарии на форуме версия для печати
  • << Предыдущая :::: Содержание номера :::: Следующая >>


    На главную :: Миссия :: Творчество :: Мысль :: Взгляд :: Семья :: Судьбы :: Проза жизни :: Поэзия души
    Архив журнала :: № 8 :: Неизданное :: Редакция :: Авторы :: Благотворители :: Форум :: Гостевая :: Обратная связь :: Ссылки :: English

    © 2002-2024 «Собрание»
    info@sobranie.org